Часть вторая. Иоганн Себастьян Бах

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

«Иоганн Себастьян Бах, говоря языком Канта, был историческим постулатом».
А. Швейцер

О Бахе столько написано, что стыдно как-то даже пробовать что-то добавить. Но написанное – это пугающе толстые тома, я же уложусь в несколько страниц. Только чтобы напомнить то, что мы не должны никогда забывать – о высотах, на которых может пребывать человеческий гений, тех высотах, на которых человек равен Богу, тех высотах, с которых спускались к нам ненадолго Бах и Моцарт.

Иоганн Себастьян Бах родился в Тюрингии в местечке Айзенах 21 марта 1685 года. Его мать умерла, когда Иоганну исполнилось 9 лет, через год не стало отца. Старший брат Иоганн Христоф (1671 года рождения) забрал его в свою семью, где Себастьян воспитывался до 15 лет. С 7 лет Иоганн Себастьян учился в латинской школе, с 10 – в лицее. Был певчим в монастыре Люнебурга, потом там же скрипачом, с 1703 года был органистом в церквах Арнштадта и Мюльхаузена (с 1707 года).

В 1707 году обвенчался с Марией Барбарой Бах, своей двоюродной сестрой (умерла в 1720 году). Мария Барбара родила ему семерых детей, из которых в живых осталось четверо: дочь Катарина Доротея и сыновья Вильгельм Фридеман, Карл Эммануил, Иоганн Готфрид. Через полтора года после смерти первой жены Бах женился вторично на Анне Магдалене Вильке (Вюлькен); брак был счастливым. Анна Магдалена родила ему 13 детей, из которых выжили шестеро, три дочери и три сына, включая младшего и самого любимого Иоганна Христиана.

Он станет «Миланским или Лондонским Бахом», чья слава при его жизни полностью затмит славу отца:

«…бесчисленные произведения этого Баха – только модные композиции. Но… нельзя забывать, что он был всё же художником, коль скоро Моцарт во время своего пребывания в Лондоне (1764 – 1765) более года был его учеником и всю жизнь высоко ценил его. Его мелодическая изобретательность не всегда банальна» (Швейцер, с. 107).

Своего отца он называл «старым париком».

Из старших сыновей, как наиболее щедро музыкально одарённых, Бах выделял Карла Эммануила (1714 – 1789) и Вильгельма Фридемана (1710 – 1784), особенно последнего. Пьяная и распутная жизнь поставила крест на его таланте.

Карл Эммануил как музыкант при жизни был известен едва ли не больше своего отца, которого он не очень-то почитал и безжалостно правил его партитуры. Время, как всегда, восстановило справедливость и по-своему распорядилось с иерархией: «старый парик» вписан навечно в людскую память, а об Эммануиле, Фридемане и Христиане вспоминают главным образом в связи с их отцом.

И когда же в жизни Баха началось творчество?

Первые хоральные обработки для органа (BWV 1090-1095, 1097-1120, 714, 719, 737, 742, 957) относятся к 1695 – 1696 годам, ему было 10-11 лет (Швейцер, с. 689).

Первые органные сочинения-прелюдии и фуги ре-минор и до-мажор (549а, 531) созданы им в 15 лет (Швейцер, с. 689).

«Только три или четыре самые первые кантаты Баха производят впечатление опытов. Следующие выдают черты подлинного искусства. Ни один композитор не овладел мастерством в таком раннем возрасте, как Бах… В Арнштадте написана пасхальная кантата «Denn du wirst meine Seele nicht in der Holle lassen» (N 15). По-видимому, Бах исполнял её и позже. Она пышно оркестрована, подобно кантатам северных мастеров. Потрясающее впечатление производит заключительный хор «Weil du vom Tod erstanden bist» с фанфарами духовых в интерлюдиях. Когда Бах писал это произведение, ему было восемнадцать или девятнадцать лет» (Швейцер, с. 396).

Чтобы составилось представление о Бахе, я выборочно процитирую А. Швейцера. Книга его хороша, хотя и суховата. О Бахе должен писать поэт той же величины, что и сам Бах…

«Сам Бах для нас загадка, ибо внешний и внутренний человек в нём настолько разъединены и независимы, что один не имеет никакого отношения к другому… Он – человек двух миров: его художественное восприятие и творчество протекают, словно не соприкасаясь с почти банальным бюргерским существованием, независимо от него» (с. 118).

«Он первый не понимал сверхвременность значения того, что создал. Поэтому он, может быть, величайший из всех творческих гениев. Его безмерные силы проявлялись бессознательно, как силы, действующие в природе» (с. 119).

«Подлинной религией Баха было даже не ортодоксальное лютеранство, а мистика… Этот крепко сложенный человек…, на чьих губах мы видим чуть ли не самодовольную радость бытия, внутренне был отрешён от мира» (с. 121).

«Бах был самоучкой и потому питал отвращение ко всем учёным теориям. Всему он научился сам: игре на клавире и органе, гармонии, композиции. Неустанная работа и беспрерывные опыты – вот его учителя… Человеку на этом пути, познавшему основные правила искусства, совершенно безразличны теории…, ибо он познал самую сущность вещей» (с. 137).

«Несомненно, он извлёк пользу из сочинений Вивальди. Он учился у него ясности и стройности построения. Благодаря итальянцам он освободился от влияния северных мастеров и их гениально растрёпанной манеры. Подготавливается тот великий синтез между северным немецким искусством идей и романским искусством форм, который, проходя самые разнообразные фазы в творчестве Баха, завершается, наконец, в органных произведениях последнего периода, когда снова всплывает искусство Букстехуде и Пахельбеля, просветлённое и углублённое. Так замыкается круг» (с. 142).

«Бах, как и все великие самоучки, до конца жизни оставался восприимчивым к чужому искусству, и всегда у всех готов был учиться» (с. 144).

«Гармония целого – вот что так непосредственно поражает нас в его вещах; в эту гармонию словно само собою включается живое, поразительно богатое разнообразие деталей. Музыка Баха – совершенная готика музыкального искусства… Большая органная фуга соль-минор (BWV 542) принадлежит к совершеннейшим произведениям этого рода» (с. 154).

Цельтер о кантатах Баха: «…в которых его удивляла «святая простота» и «апостольская ирония» в музыкальной декламации, вследствие чего смысл текста часто преображался (с. 174). В письме к Гёте Цельтер обещает своему другу, что он почувствует себя «в центре мира, если пожелает услышать какой-либо мотет Баха». И действительно, при этих звуках исчезают беспокойство, заботы и страдания. Слушатель остаётся наедине с Бахом, наполняющим его душу тем… покоем, который композитор находил в себе самом и который возвышает нас над всем, что было, есть и будет» (с. 519).

«В сравнении с кантатами всё остальное, что создал Бах, кажется не более чем дополнением. Пока из духовных произведений известны только «Страсти», месса и «Рождественская оратория», нельзя сказать, что весь Бах снова наш. Он ещё неизвестен, мы только начинаем с ним знакомиться» (с. 190).

«Органная книжечка» имеет значение не только в истории развития хоральной прелюдии, но является одним из величайших достижений музыки вообще. Никто так выразительно не передавал содержания текста в «чистой музыке» и позже никому не удавалось сделать это столь простыми средствами… Он стремится к пластической выразительности мыслей и создаёт язык звуков» (с. 204).

«До нас дошло восемнадцать прелюдий для начинающих… Именно в этих небольших пьесах обнаруживается непостижимое величие Баха. Он хотел написать простые упражнения для обучающихся музыке, а создал такие творения, содержание и дух которых таков, что тот, кто раз сыграл их, уже не может забыть и к которым, повзрослев, возвращается снова и снова» (с. 236).

Об инвенциях Баха: «Только гений с бесконечно богатым внутренним миром решится создать тридцать пьесок, одинаковых по форме и размеру, и при этом придать каждой особый, свойственный только ей индивидуальный характер. Перед лицом столь непонятного богатства чувствуешь даже какую-то робость, боишься спросить, есть ли ещё композитор с такой неограниченной способностью к изобретению?» (с. 238).

«Гольдберг-вариации». «Гольдберг был клавесинистом у графа Кайзерлинга (русского посла – В.З.), покровителя Баха. «Граф Кайзерлинг был слаб здоровьем и часто страдал бессонницей. Гольдберг, живший у него в доме, в подобных случаях должен был проводить ночь в соседней комнате и играть ему во время бессонницы… Тема «Гольдберг-вариаций» взята из «Клавирной книжечки», сочинённой в 1725 году для Анны Магдалены Бах. Это сарабанда на мотив «Bist du bei mir» («Когда ты со мной»)…

Полюбить это произведение после первого же прослушивания невозможно. С ним надо сжиться и вместе с Бахом последнего периода заставить себя подняться на высоту, где от голосоведения требуется уже не естественная прелесть звучания, но абсолютная свобода движения, которая и даёт радость и удовлетворение… Старый Бах снова возвращается к Quodlibet, которым столь охотно забавлялись его предки, собираясь вместе в день большого семейного торжества… Бах, может быть, никогда не был так щедро награждён за свою работу, как за эти вариации. Граф подарил ему золотой кубок, наполненный сотней луидоров» (с. 232-233).

«Наша домашняя музыка стоит под знаком Баха… Инвенции, сюиты и «хорошо темперированный клавир» стали народным достоянием. Недостаток теоретического образования у современного среднего любителя возмещается баховской школой, в которой он уже ребёнком практически узнаёт некоторые законы голосоведения, модуляции, построения темы и произведения в целом. Таким образом вырабатывается бессознательная способность оценки и суждения, предохраняющая от банального» (с. 188).

«Глубоко ошибётся тот, кто подумает, что Баха причисляли к первым композиторам Германии… В томе Мицлеровской библиотеки, где помещены некролог (Баху – В.З.), перечисляются имена композиторов, составляющих славу немецкой музыка; они названы в следующем порядке: Гассе, Гендель, Телеман, оба Грауна, Штёльцель, Бах, Пизендель, Кванц, Бюмлер» (с. 164).

Бах назван только седьмым.

BWV 668. «В тёмной комнате, предчувствуя близкую смерть, он создал творение, выделяющееся даже среди его произведений, единственное в своём роде… Полифоническое искусство здесь так совершенно, что никакое описание не может дать о нём представление… Голоса текут столь естественно, что уже со второй строки не замечаешь контрапунктического мастерства, ибо находишься всецело во власти духа, говорящего в этих соль-мажорных гармониях. Мировая суета уже не проникала сквозь завешенные окна. Умирающий мастер слышал гармонию сфер… в его музыке более не чувствуется страдание: спокойные восьмые движутся по ту сторону человеческих страстей; всё проникнуто просветлением… 28 июля 1750 года в 9 часов вечера он на шестьдесят шестом году спокойно и тихо почил» (с.162).

«В конце XVIII века, казалось, Бах умер навсегда… Но уже к началу XIX столетия чувствуется веяние духа, пробудившего произведения Баха к бессмертной жизни» (с. 170).

«Гении начинают поучать тогда, когда глаза их давно закрыты и когда вместо них говорят их творения… Брамс с нетерпением ожидал появления каждого нового тома Баховского общества… «У старика Баха, – говорил он, – всегда найдёшь что-нибудь новое, а главное – у него можно поучиться». Когда же появлялся новый том сочинений Генделя, он клал его на полку, говоря: «Несомненно, это интересно; когда будет время, обязательно посмотрю» (с. 160).

«Тормозили победное шествие баховской музыки препирательства в современном и классическом искусстве, вызванные творениями Вагнера. В результате этих споров явилось даже несколько пренебрежительное отношение к Баху. Это, в общем, было в порядке вещей: современность нигде так ревниво не требует к себе внимания как в области искусства» (с. 180).

Вагнер о Бахе. «…Надо с глубоким вниманием рассмотреть почти необъяснимое загадочное явление и музыкальное чудо – Себастьяна Баха… Он был настолько незаметен, что потребовалось целое столетие, чтобы извлечь из неизвестности его произведения. Даже в музыке он избрал художественную форму, внешне отображающую его время, – сухую, лишённую гибкости, педантичную, – точное изображение в нотах парика и косички. И вот посмотрите, какой мир строит из этих элементов непостижимо великий Бах! Я только указываю на эти творения, ибо невозможно каким-либо сравнением передать их богатство, возвышенность и всё заключённое в них значение»…

К сожалению, нигде более Вагнер не сумел подойти ближе к сущности баховского искусства (с. 185-186).

Правы Вагнер, Швейцер и другие, кто на бумаге или в речах пытались воздать Баху должное. Но всё равно, всё это только слова. Они правдивы, искренни, проникновенны, но – только слова. Чтобы слышать Баха, нужно погружаться и вслушиваться в его музыку. Он тут же отзовётся и не пожалеет времени на общение с вами; в обычной жизни с близкими ему по духу людьми он был человек общительный, приветливый и гостеприимный. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>